Никакая торговля не является свободной. Смена курса, борьба с Китаем и помощь американским рабочим - Robert Lighthizer
Как и мой отец, моя мать была первой в своей семье, кто поступил в колледж - в ее случае в Университет Кентукки. Ее семья была ирландской с примесью шотландцев. Таким образом, мы с братом - ирландцы, шотландцы и немцы, а также немного всего остального. Мы ходили в католическую школу Матери Скорбящей в Аштабуле, в районе рядом с гаванью. Нашими друзьями были дети из семей, где работали "синие воротнички". В Аштабуле было много иммигрантов из разных мест - в частности, значительные общины из Италии и, что интересно, из Финляндии. Когда я рос, здесь было три католических прихода . Наш приход был построен в 1890-х годах быстро растущей общиной иммигрантов, работавших в порту Аштабулы. Приход Маунт-Кармел состоял в основном из итальянских иммигрантов, а неподалеку находился приход Святого Иосифа. Теперь все три прихода объединены в один. Католическая школа Матери Скорбящей давно закрыта. Здание стоит пустым.
Наш дом находился в паре миль от озера Эри, через дорогу. Я помню, как наблюдал за лодками, идущими по озеру Эри в сторону гавани Аштабулы. Как и у большинства моих друзей, у меня была летняя работа каждый год, начиная с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Я работал на первой в городе автоматизированной автомойке. В другие годы я упаковывал продукты в продуктовом магазине. Иногда я подрабатывал кэдди в нашем загородном клубе, когда у меня была возможность. С последнего года обучения в средней школе и до первого года обучения в юридической школе я проводил лето, расписывая, казалось, бесконечную череду квартир.
Аштабула была хорошим местом, чтобы расти в середине двадцатого века. Мне вспоминается фраза Уилбура Райта (знаменитого в семье братьев Райт), который сказал: "Если бы я давал молодому человеку совет, как ему преуспеть в жизни, я бы сказал, что ему нужно выбрать хороших отца и мать и начать жизнь в Огайо".1 Но в наши дни рост в Аштабуле не так многообещающ, как в те времена.1 Но в наши дни жизнь в Аштабуле не так многообещающа, как в те времена. Пик численности населения города пришелся на 1970 год - около 24 000 человек. С тех пор многие рабочие места ушли. Многие люди тоже уехали в поисках более зеленых пастбищ. Многие из тех, кто остался, испытывают трудности. Почти треть жителей Аштабулы живут в бедности. Менее 10 процентов жителей города имеют высшее образование. Подавляющее большинство имеет лишь среднее образование или ниже.
У того, что случилось с Аштабулой, да и со многими другими промышленными центрами Среднего Запада, есть несколько причин, но одна из самых главных - плохая международная торговая политика, которой способствовали волны технологических изменений, изменившие характер многих рабочих мест. Резкий рост импорта стали нанес ущерб порту, наплыв импортных японских автомобилей привел к потере рабочих мест в производстве автозапчастей и так далее. Наша страна больше не производит многие необходимые нам вещи. Вместо этого мы покупаем вещи в других странах и доставляем их сюда бесконечным потоком контейнеровозов. Подумайте о вещах, которыми вы пользуетесь каждый день. Сколько из них было сделано в этой стране людьми, которые здесь живут? Все меньше и меньше.
В 1960-х годах я собрался в колледж. Джорджтаунский университет, а затем и Джорджтаунская юридическая школа в Вашингтоне, округ Колумбия, стали для меня миром, далеким от Аштабулы. И в академическом, и в социальном плане он был захватывающим и бодрящим. У меня было ощущение, что мои горизонты расширяются во всех направлениях. Но оторванность от проблем людей, которых я хорошо знал, смущала и тревожила. В начале 1970-х годов торговые потоки уже стремительно менялись. Когда я возвращался домой летом, я видел, как эти эффекты начинают проявляться в жизни людей, и мне не нравилось то, что я видел. Но было трудно донести реальность этой перспективы до быстро меняющегося мира Джорджтауна, где сопротивление приливам и отливам свободной торговли считалось несостоятельным и антидилювиальным.
В этом элитном мире преимущества глобализации были на первом плане, а проблемы тех, кто пострадал от нее, были далеки и легко игнорировались. Рассуждения сторонников свободной торговли были совершенно понятны, но, с моей точки зрения, их относительные приоритеты в отношении затрат и выгод казались совершенно неправильными. Сторонники свободной торговли, казалось, принимали растущее бедствие во многих сообществах, ориентированных на производство, с легкостью тех, чье понимание бедствия было чисто теоретическим. Трудно было отделаться и от ощущения, что сторонники свободной торговли, чьи голоса были слышны больше всего, не очень-то старались увидеть реальность этих издержек в контексте людей и семей, чьи жизни были затронуты. Безличные, неумолимые рыночные силы служили приемлемым фиговым листком для поворота к глобализации, которая всегда была предпочтительным курсом, независимо от того, что происходило.
После окончания юридической школы я несколько лет занимался юридической практикой в юридической фирме Covington and Burling в Вашингтоне. В 1977 году, после того как он баллотировался на пост вице-президента, сенатор Роберт Доул решил, что хочет нанять молодого консервативного юриста, чтобы тот помог ему сформировать штат финансового комитета Сената. Элизабет Доул позвонила своему другу из юридической фирмы, и тот порекомендовал меня. Я встретился с сенатором Доулом, и мы с самого начала понравились друг другу. Немногие встречи оказались более значимыми в моей жизни. Через несколько месяцев он предложил мне должность директора штаба республиканцев и поручил набрать штат сотрудников. В последующие годы я тесно сотрудничал с ним, сначала в его штабе, а затем на самых разных форумах.
В то время, когда я работал с сенатором Доулом (с декабря 1978 года по апрель 1983 года), он приближался к пику своей карьеры. Он был старшим членом финансового комитета Сената, а в 1981 году стал его председателем. Я стал директором по персоналу комитета. Сенатор Доул был умным и жестким законодателем. Мы помогли написать экономический план администрации Рейгана, а затем
